• Рябиновый идол

День археолога на Любше

Фото Vica

Открытие Любши, древнейшей на территории Восточной Европы славянской крепости, показало, что история России, как описана она в учебниках, истине не соответствует.

До последнего времени все упиралось в точность даты основания каменно-земляной крепости, откопанной в устье Волхова близ поселка Старая Ладога экспедицией Рябинина еще в 1997 году («Огонек» рассказал об этом открытии в № 29 за прошлый год). Сейчас сомнений не осталось. На днях в лаборатории Института истории материальной культуры РАН легендарная Ганна Зайцева, перед которой трепещут питерские археологи, выдала бумагу с радиоуглеродным вердиктом. Дата для наших северных мест почти фантастическая – середина  VIII века.

Двадцать лет назад тот же Рябинин по дендрохронологии (кольцам на спилах древних бревен) доказал, что первая столица Руси, город Ладога, основана более чем за век до прихода Рюрика.

Второй столицей стал Новгород. Киев же – лишь третьей.

Казалось бы, ну и что? Суть-то не меняется.

Меняется. И весьма.

Крамола – в самом ладожском сюжете. Северную и Южную Русь объединил норманн Олег, Ладога и Новгород – альтернативный путь России, ее европейский путь. Московские великие князья покончили с Новгородом, а заодно и с Ладогой. При Третьем и Четвертом Иванах, как повествует летописец, Волхов тек кровью. Путь России в Европу был закрыт. А долго ли был он открытым? Сравните. Абсолютизм Романовых продержался на Руси триста лет. А Новгородская республика – триста пятьдесят.

Под каменной Любшанской крепостью оказалась деревянная, последней трети VII столетия. Эта дата тоже была установлена в начале нынешнего февраля.

В древности Ладога стала дальним пригородом, форпостом Новгородской земли. Новгородский летописец и отредактировал «Повесть временных лет», объявив, что Рюрик в 862 году был призван словенами прямо в Новгород. Но послушаем, что говорит о призвании Рюрика киевлянин Нестор: «...И придя сначала к словенам, срубил город Ладогу. И сел старейший в Ладоге Рюрик...»

А потом Рюрик пришел к Ильменю и «срубил город над Волховом и прозвал его Новгород».

В Новгороде на Рюриковом городище древнейшие слои датируются второй половиной IX века. Ладога же основана, как это установил по дендрохронологии тот же Евгений Рябинин, в 753 году. Экспертизу проводила Наталья Черных.

А как же Киев?

Его 1500-летие весь советский народ отмечал в 1982 году. Я был на этом празднике и видел его апофеоз: когда на поле Центрального стадиона сотни юношей и девушек выложили из своих тренированных тел живой торт «Киевский», трибуны взорвались овациями. (На стадионе собрали партийно-хозяйственный плебс со всей страны.)

...А дата была взята с потолка: до сих пор археологи не нашли в Киеве даже того городка, захватив который в 882 году, Олег соединил Русь и провозгласил, что это будет мать русских городов. Так что 482 год – это на том, что было вместо совести у Брежнева и Щербицкого.

Ладога, если верить датам, расставленным Нестором, столицей была лишь два года, Новгород – восемнадцать лет.

Когда же речь пойдет о могиле Вещего Олега, киевлянин Нестор не удержится и на кончике пера перенесет ее из Ладоги в Киев. И тут уж придется принять сторону новгородского летописца, повествующего, что именно в Ладоге принял смерть Вещий Олег.

Где могила Вещего Олега?

Вот Архангелогородская летопись. Строки такой силы знаю только у Пушкина:

«... шел Олег к Новгороду, а оттуда в Ладогу. Сей же Олег княжил лет 33 и умер, змеем ужален... Прежде же сих лет призвал Олег волхвов своих и спросил их: “Скажите мне, что есть смерть моя?” Они же решили: “Смерть твоя от любимого коня твоего”... И повелел отрокам своим, да, уведя его далеко в поле, отсекут главу его, а самого повергнут зверям полевым и птицам небесным. Когда же шел от Царьграда полем, наехал на главу коня своего сухую и сказал боярам своим: “Воистину солгали мне волхвы наши, да, придя в Киев, побью волхвов”... И слез с коня своего, желая взять главу коня своего – сухую кость, и поцеловать ее... И тут изошел из главы из коневой, из сухой кости, змей и уязвил Олега в ногу... И с того разболелся и умер. И есть могила его в Ладоге».

Олег спрашивает волхвов о своей судьбе после смерти Рюрика, а Рюрик умирает в Новгороде в 879 году. Поскольку Киев будет присоединен к Северной Руси еще через три года, на бреге Днепра кости Олегова коня искать бесполезно. Они могут быть или в Новгороде, или в Ладоге. Но в Новгороде, у истока Волхова, на Перыни находится святилище бога-громовержца Перуна, а святилище его космического противника, бога подземного и подводного мира Велеса, расположено ниже Ладоги, на Велеше. Это прямо напротив Любши, последней перед Ладожским озером возвышенности Волхова.

Почему Нестор ошибся?

У бога Велеса два спутника – змей и конь. На Велеше и был устроен сакральный языческий террариум: здесь в конских черепах жили подвластные волхвам змеи. Здесь голова Олегова коня могла лежать в целости и сохранности тридцать три года.

Нестор уже не помнил, что прах викинга могли похоронить в нескольких могилах, расположенных в разных частях страны (такой сюжет встречается в сагах), не знал, что могла быть устроена и символическая могила – кенотаф.

Дружинники Олега вряд ли бы посмели вернуться в Киев без урны с пеплом своего некоронованного императора. Сожгли тело в Ладоге, у основания самой большой из сопок Морьещины (последнее, что с нее видно на юг, – ладожская крепость, а в другую сторону – Любша), собрали золу и захоронили на вершине сопки, а часть, если поверить киевскому преданию, понесли через всю страну, чтобы положить на Щековице. Но, поскольку ни курганов, ни сопок на Щековице нет, это было, видимо, грунтовое погребение.

«Патриотизм» подводил летописцев так же часто, как потом историков.

Кто первый?

Товарищ Сталин, ежели и дожил бы до 1997 г. наградить Рябинина не смог, поскольку расстрелял бы его еще в начале восьмидесятых. Тогда в двух километрах от Любши на Земляном городище поселка Старая Ладога Евгений Рябинин обнаружил бронзовую фигурку скандинавского бога Одина и клад из двух дюжин слесарных инструментов той же середины VIII века. По кладу выходило, что скандинавы появились в устье Волхова раньше славян. Правда, в рябининской мастерской, погибшей где-то в 760-х годах, рядышком лежали два кресала – скандинавское и славянское (кривичское), а рядом с Одином еще и кривичское височное кольцо.

– Это же надо быть таким невезучим, – сказали мне о Рябинине, – когда надо было отыскать в Ладоге славян, он нашел скандинавского Одина, а когда теперь гранты дает Европа, отыскивает славян.

Из справки Е. А. Рябинина:

Предварительное заключение по археологическому исследованию Любшанского городища.

...В результате обнаружено наиболее раннее на северо-западе Руси укрепленное поселение... Сооружение представляло собой глиняный вал высотой более трех метров, укрепленный двуми подпорными стенками. Верхняя часть одной из них возвышалась над поверхностью вала, образуя каменное обрамление гребня насыпи. Выше были устроены деревянные городни или клети. Общая высота оборонительного сооружения достигала семи метров.

Любшанская крепость по столь раннему времени возникновения и по технологическим особенностям не имеет аналогов в Восточной и Северной Европе.

Поселение в устье Любши закончило свое существование в конце IX века (по данным радиоуглеродного анализа и характеру обработки керамики – до 870 г.).

При исследовании культурного слоя выявлено два периода жизни памятника, соответствующих двум периодам его укреплений. Многочисленные находки (около 200 предметов) позволяют высказать предположение об этнической принадлежности обитателей Любшанского городища. Более чем вероятно, что это не были местные финны или балты. Не были это и скандинавы. Есть основания полагать, что памятник оставлен первой волной славянских переселенцев, продвинувшихся в догосударственный период Древней Руси на север Восточной Европы. Ближайшие аналоги Любшанской крепости находятся в Центральной Европе в ареале расселения западных славян – от Дуная до Польского Поморья. Это согласуется и с новейшими данными исторической лингвистики. Дальнейшее исследование Любшанской крепости позволит прочитать древнейшую страницу истории нашего Отечества, ответить на вопрос летописца “Откуда есть пошла Русская земля”

Сегодня 15 февраля 1999 г. Я только что вернулся от лингвиста Владимира Антоновича Дыбо, который подарил мне сборник «Основы славянской акцентологии». Авторы: Дыбо В.А., Замятина Г.И., Николаев С.Л. (Москва: Наука, 1990). На странице 136 опубликована карта, из которой следует, что кривичи от Ильменя прошли по Волхову к Онежскому озеру. То есть через Любшу! Рябинин этой карты не видел (тираж книги 950 экз.) и узнает о ней только завтра. Итак, выводы акцентологов и выводы Рябинина сомкнулись: первая Любшанская крепость (острог на низком валу) – это кривичи, первая волна славянских переселенцев.

Как это установил Рябинин? По керамике «доладожского типа». По кривичскому височному кольцу, очень похожему на то, что он обнаружил рядом с фигуркой Одина в Ладоге.

Узнав, что крепости типа Любшанской есть в предгорьях Альп, В.А. Дыбо на днях сделал в моем блокноте запись, которую и воспроизвожу:

«Древнейшая колонизация альпийского региона должна быть связываема со словенским подразделением древних славян».

Вот это называется – круг замкнулся.

Какие еще выводы следуют из открытия Любши – об этом мой следующий рассказ.

Ай, да Рерих!.. Почти за век до открытия археологом Евгением Рябининым Любши – древнейшей каменно-земляной крепости Северной Руси («Огонек» № 8) – художник эту самую крепость и написал в правом верхнем углу своих «Заморских гостей». Почему это именно Любша? Сейчас объясню.

Николай Рерих приезжает в Ладогу в 1899 г.. Вот как он сам описывает увиденное:

…Перед нами один из лучших русских пейзажей. Широко развернулся серо-бурый Волхов с водоворотами и светлыми хвостами течения посередине; по высоким берегам сторожами стали курганы, и стали не как-нибудь зря, а стройным рядом, один красивее другого. Из-за кургана, наполовину скрытая пахотным черным бугром, торчит белая Ивановская церковь с пятью зелеными главами. Подле самой воды – типичная монастырская ограда с белыми башенками по углам. Далее, в беспорядке – серые и желтые остовы посада вперемежку с белыми силуэтами церквей. Далеко блеснула какая-то главка, опять подобие ограды. Что-то белеет, а за всем этим густо-зеленый бор – все больше хвоя; через силуэты елей и сосен опять выглядывают вершины курганов. Везде что-то было, каждое место полно минувшего. Вот оно, историческое настроение (По пути из варяг в греки // Н. К. Рерих. Собрание сочинений. Кн. I. М., 1914. С. 46–48.)

КОММЕНТАРИЙ ИЗ 2005 г.:

 В первых годах XX в. Рерих не раз гостил в сельце Горка. Имение стояло при впадении в Волхов последнего из правобережных его притоков – небольшой речки Любши. (И, заброшенное после распада СССР, сгорело в преддверии XXI в.) Это всего на два километра ниже по течению Волхова, чем поселок Старая Ладога. Именно вид на Волхов, открывающийся с Олеговой могилы Рерих назвал «одним из лучших русских пейзажей». Из-под нее он и написал своих «Заморских гостей», а имение изобразил в виде небольшого укрепленного городка в правом верхнем углу картины.

Эта картина стала для меня приветом, пришедшим из 1901-го в 1997-й, когда я взялся помочь вернуться в Ладогу археологу Евгению Рябинину. Решено было, что Рябинин, ушедший со Староладожского земляного городища (не по своей, разумеется, воле) будет копать городище на Любше. А я помогу организовать экспедицию и напишу о ней. Мне это интересно.

Когда к осени выяснилось, что на Любше в сотне метров от помещичьей усадьбы Рябинин откопал древнейшую каменно-земляную крепость первых славянских переселенцев (конец VII в.) и обнаружил внутри вала сложенную насухо из местного известняка каменную подпорную стенку (высотой до двух с половиной метров!), мне показалось, что эту стену где-то я ее уже видел.

И только через год сообразил: да ведь это же Рерих…

Почему так?

Любшанская крепость во времена Рюрика стояла на берегу озера на последней возвышенности Волхова и запирала вход в него. А варяжские драккары идут с Ладожского озера (узкая полоска горизонта на заднем плане). Идут они против течения: перед форштевнем переднего корабля мощная складка стремящейся навстречу воды (эту немаловажную деталь подметила жена археолога Рябинина – Татьяна). Значит, на картине устье Волхова, и, следовательно, крепость на горке – не Ладога/Альдейгья, как полагает А. Н. Кирпичников, а Любша. (А уж как Рерих понял, что внутри валов сокрыта каменная стена, – это вопросы к выдающему открытые листы на раскопки Полевому Комитету Института Археологии, или к мистическим поклонникам Рериха).

• Первые любшанские находки.

Зашедший в гости проф. А. Н. Кирпичников

за секунду до того, как воскликнуть:

«Это не Ладога! Это совсем другой мир!..»

Слева направо: Евгений Рябинин, студент Савва Михеев,

А. Н. Кирпичников,

Андрей и Александр Черновы.

Фото Андрея Усова

• Серебряные слитки и форма для их отливки,

донце тигля, заклепка от драккара, крюк для котла,

две золотостеклянные пронизки и пара бусин,

пряслице, стрелы, острога, височное кольцо.

Фото Андрея Усова

Уже месяц дозваниваюсь в Питер издателю Сергею Цветкову. Но это сейчас он издатель, а в 80-х работал в Ладоге геологом. Мне нужно уточнить одну гидрологическую подробность: когда потекла Нева?

Еще на рубеже новой эры Ладожское озеро сбрасывало воду в Выборгский залив. Невой работала тогда Вуокса. Потом тектоника вздыбила северную часть Карельского перешейка, и озеро оказалось запертым. Скоро его чаша переполнилась, и Волхов должен был потечь вспять, в Ильмень. А когда переполнился и Ильмень, Нева пробилась через Ивановские пороги к Финскому заливу. А потом какое-то время спадала вода и подсыхало обнажившееся дно.

Когда-то разливы Нила привели к появлению плодородных почв. На них и взросла древнеегипетская цивилизация. Может, и взлет культуры словен обусловлен чем-то подобным, и потому русская государственность идет с плодородных берегов Ильменя и Волхова?

Итак, Нева пробилась к морю, ладожская вода ушла, упал и уровень Ильменя. А Волхов стал течь куда ему и положено – в Ладожское озеро. Тогда на место, освобожденное водой, пришли люди. Причем не те, что оставили так называемые «длинные курганы» (то ли кривичи, то ли местные финны). Кривичи осели на высоких местах по окрестным лесам еще в середине первого тысячелетия, а финны тут жили вообще с неолита. Как поется в археологической песенке, финны и кривичи сидели «на песке, на подсеке». Жгли лес, рыхлили слой золы бороной-суковаткой и кидали в борозды зерна. И только в середине VIII столетия к Ильменю пришли словене. (По «Воскресенской летописи» – от Ладоги!) Они уже умели пахать, то есть переворачивать почву (а не просто царапать).

Академик Валентин Седов предположил, что словен пришли с Вислы и Немана. Это очень похоже на правду: предков ильменских словен и впрямь надо искать в долинах крупных рек и озер Центральной Европы. Только из таких мест могли они принести культуру пашенного земледелия и соху с железным лемехом. Так что Пушкин, давший своему герою фамилию Езерский (Озерный), – попал в точку.

Еще прошлым летом казалось, что первая деревянная крепость на Любше – это городок местных финнов. Рябинин, открывший в свое время древние памятники финского племени водь (сейчас это народность в несколько сот человек), осенью сказал мне, что любшанцы – не финны.

– А кто?

– Надо полагать, кривичи.

Прим. 2005 г.: Через год стало ясно, что Любшанскую крепость – во всяком случае в ее каменно-земляном изводе – построили не лесные кривичи, а пришедшие с южных берегов Балтики словене.

Итак, до Любши в конце VII столетия доходят кривичи. А до Ладоги около 753 года – скандинавы. (Рябинин думает, что это были готландцы – выходцы с острова Готланд.) И одновременно на Любше появляются словене, люди культуры сопок, а не «длинных курганов».

В Волхове на раскопе у археолога Сергея Кузьмина я видел следы той самой сохи, которой словене крест-накрест запахали поляну под будущую сопку. Запахали глубоко. Сквозь почву – до самого материка.

Когда срыли сопку (она сползала в обрыв, спасти ее было невозможно) и зачистили желтоватый грунт, на нем проступили темные борозды от поработавшего здесь тысячу двести лет назад словенского орала. На что это было похоже? Наверное, на ту сетку, которую наши мамы в детстве рисовали йодом на наших синяках.

Через день я вернулся, чтобы еще раз взглянуть на это чудо.

Увы, ночью прошел дождь.

...Крепости любшанского типа появились у славян (словенцев, словаков, словен), которые в первые века первого тысячелетия столкнулись с Римом. Градостроители варварского мира выбрали нечто среднее между каменной кладкой античных городов и временными деревянно-земляными укреплениями римских легионов. В результате и получилась Любшанская крепость, где камень – кости, земля и глина – плоть, деревянные конструкции – сухожилия и нервы. Крепость – а словно и живое существо.

Но почему кривичи в конце 600-х не заселили будущую Ладогу? До нее ведь рукой подать – всего два километра!..

В 750-х Ладога начинается с деревянных мостков, тех самых, которые помогли датировать ее основание с точностью до года. Значит, и тогда еще на Земляном городище было весьма топко. Не потому ли, что за век до этого тут просто-напросто стояла вода? Другое дело – Любшанское городище. Оно ведь на целых десять метров выше!

Когда-то археолог Валерий Петренко, копавший в начале 70-х ту же Любшу, заметил одну особенность Южного Приладожья: древнейшие поселения расположены здесь на наиболее высоких местах. Неужели Рябинин сумел поймать пересечение геологической и «исторической» нашей истории? Если так, то Нева потекла только в VI – VII веках. И ясно, почему близ самого Новгорода нет «длинных курганов» (зоркое наблюдение историка Дмитрия Мачинского).

По северной легенде, град Китеж скрывается от опасности в озере. Может, и легенда эта возникла потому, что Ладога и Новгород построены на бывшем озерном дне, и люди знали: озеро кормит не только рыбаков, но и пахарей. А значит, чуть что – спасет и укроет от беды.

...Все же я дозвонился до геолога Цветкова. Спрашиваю, когда Нева пробилась к Балтике?

– Если совсем навскидку, то, по-моему, где-нибудь веке в седьмом... Но никто специально этим не занимался.

Примечание 2005 г.: После выхода этой заметки был проведен семинар на геофаке Петербургского университета и геологи совместно с историками организовали экспедицию, которая в целом подтвердила мою догадку. См.: Шитов М. В., Бискэ Ю. С., Носов Е. Н., Плешивцева Э. С. Природная среда и человек нижнего Поволховья на финальной стадии ладожской трансгрессии. // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 7 (геология, география). Вып. 3, 2004.

Единственное, чего мы не учли с Цветковым, это времени, которое потребовалось для размытия и углубления русла на 10-15 метров. Сегодня-то нам понятно, что Нева потекла лет за четыреста до рождества Христова, но примерно тысячу лет, пока русло ее углублялось, Южное Приладожье было непригодно для жизни человека.

СПРАВКА:

Подавляющее большинство исследователей, начиная с Г. Де Геера, объясняют происхождение Невской протоки гляциоизостатическим поднятием северного Приладожья, вызвавшим так называемую  Ладожскую трансгрессию на ее южных берегах, затопление долины р. Пра-Мги, впадающей в Ладогу, размыв Мгинско-Тосненского водораздела и спуск вод Ладоги по долине Пра-Тосны, впадавшей в Финский залив. При этом упомянутые долины были расширены и углублены. Таким образом, современная «долина» Невы является составной.

Время существования Ладожской трансгрессии и образования Невы уточняется благодаря датировкам кровли торфяников: подстилающего ее осадки в разрезе Невский лесопарк (2,8-3 тыс. лет) и перекрывающего их в разрезе Невский пятачок (2,4 тыс. лет) Таким образом, в интервале 3000-2400 лет назад (конец суббореала – начало субатлантики) в позднюю фазу Ладожской трансгрессии (15 м абс. высоты) произошел размыв водораздела рек Тосны и Мги, впадавших соответственно в Финский залив и Ладожское озеро, и феномен образования Невы состоялся. Этот вывод весьма точно согласуется с данными изучения диатомовых в данных осадках восточной части акватории Финского залива, показывающих на массовое развитие («вспышка») пресноводных диатомей именно в указанный выше период, которое обусловлено поступлением огромных масс пресных вод из Ладожского озера в связи с образованием Невы. (Скибин Ю. Ю. Литогенный фактор эволюции ландшафтов Санкт-Петербургского региона. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата географических наук. СПб., 2002.)

Значит, Любшанская крепость когда-то запирала устье Волхова. Но когда озеро ушло, упал и уровень речки Любши. Так крепость лишилась удобной гавани. Ближайшая гавань была в двух верстах выше по течению Волхова, перед мысовым (от слова «мыс») городищем Ладоги. Позже, уже в 830-х, Ладогу и Любшу возьмут явившиеся из-за моря находники-викинги. Видимо, шведы. В летописи это событие записано под 859 годом, но у Рябинина на Ладожском Земляном городище слой пожара приходится именно на тридцатые годы IX века. Потом, когда союзные войска местных финнов, словен и кривичей изгонят викингов, начнется смута: встанет род на род и город на город. Тогда ладожане и призовут Рюрика. По одной из версий, это был датчанин Рерик, владевший областью, которая называлась Рустрингией (иначе – «Русью»?).

Летописец Нестор не на много промахнулся, расставляя даты в «Повести временных лет». Рюрик отстраивает погибшую в междоусобном пожаре Ладогу. (Слой этого пожара Рябинин датировал 865 – 870 годами.) Значит, Рюрик приходит не в 862-м, а не раньше конца 860-х. Но к этому времени относится и гибель Любшанской крепости. Судя по наконечникам стрел, обнаруженным нашей экспедицией в слое пожара, брали Любшу в последний раз не находники. Стрелы (кроме одной) явно не скандинавского происхождения.

Взяв стену, нападавшие не стали ввязываться в ближний бой и пустили в дело тугие луки. Кто нападал? Славяне и финны на находников? Или находники сдали крепость без боя, и это финны или ладожане в годы смуты штурмовали крепость любшанцев?

По времени эти события слишком близки, чтобы ответ был получен при помощи радиоуглеродного анализа.

Ни Рюрик, ни Олег не восстанавливают Любши. Ведь она больше не контролирует устье Волхова (озеро-то отступило на север!), а отсутствие гавани делает ее и вовсе бесполезной.

С середины VIII века более столетия Любша была для Ладоги тем же, чем Кронштадт для Петербурга. Теперь роль Кронштадта должна взять на себя Ладога. Под ее защитой отныне новый город – Новгород.

...Гуманитарная наука на Руси остановилась. Нет, открытия, конечно, происходят. Но и ученому сообществу, и обществу в целом они мало интересны. Сужу по пушкинистике: в начале 80-х в «Вопросах литературы» Валентин Берестов с блеском доказал, что пушкинская запись народной песни «Как за церковью за немецкою...» – последние стихи самого Пушкина. Прошло почти два десятилетия: ни полемики, ни признания берестовского открытия.

Зато многие уверовали в математическую модель истории, построенную академиком Фоменко.

Когда у академика Янина спросили, как он относится к трудам Фоменко, тот только руками развел. Мол, если я полвека копаю Новгород, как должен я относиться к тому, кто доказывает, что древнего Новгорода не существовало?

За пристрастие к поп-сенсациям мы платим тем, что уже не замечаем сенсаций подлинных. Ну кого волнует, что в питерской коммуналке на Ропшинской улице живет доктор исторических наук Рябинин, сумевший прочитать титульную страницу отечественной истории...

Открытия Рябинина – кость в горле фанатам Фоменко.

Не любы они и идеологам «народно-патриотических сил»: если первая столица Руси вовсе не Киев, если Русь началась с берегов Волхова, а древняя Ладога была интернациональным пра-Петербургом, где жили славяне, скандинавы и финны, звучала арабская и хазарская речь, если Северную и Южную Русь объединил скандинав (пусть и местный, ладожский) Олег, на фига им такая история...

Не нужна Ладога и западникам: до Рюрика здесь правил старейшина словен Гостомысл, который, если верить Иоакимовской летописи, и прогнал оккупантов-свеев...

Год назад режиссер Сергей Миров снял пятидесятиминутный фильм о Рябинине и Ладоге. Фильм дважды прокрутил телеканал «Культура». Нет, не в прайм-тайм, в дневное время. Прочие каналы интереса не выказали: наверное, не их тема... На одной телестудии за фильм будто бы даже и ухватились, но показывать пока не решаются: а что если это крамола?

Если открытие Любшанской крепости произошло два года назад, почему же радиоуглеродный анализ был сделан только сегодня?

Потому что два года Рябинин копает на средства, которые удается собрать моим друзьям и мне. Сначала мой сын, тогда еще школьник, сделал первый взнос – деньги, отложенные на поездку в Париж. Юный наглец объявил, что Ладога стоит Парижа. Сашка, не выезжавший дальше Таллина, к тому времени уже два полевых сезона копал в Ладоге. Потом скидывались по кругу – журналисты «Новой газеты» и «Огонька», Татьяна Толстая и Михаил Горбачев, Артемий Лебедев (дизайнер) и Сагадат Хабиров (банкир), промышленники Эримей Черекчиди и Сергей Цыбуков, майор Вячеслав Измайлов и капитан парвого ранга Борис Азиков, священник Владимир Вигилянский, Татьяна Капчинская (туристическая фирма «Ладога»), предприниматели Сергей Цыбуков, Вадим Капранчик (и его друзья), Анатолий Гуськов сотоварищи, Александр Шошин, телепродюсер Светлана Попова, режиссеры Григорий Гурвич и Андрей Столяров, художники Дмитрий Крымов и Илья Климов, филологи Мария Шишлина и Сергей Шелов, инженер Игорь Коротаев, строитель Татьяна Зеленская, домохозяйка Валентина Карташова, студент Михаил Силкин, просто Стас Намин. И, конечно, поэты – Олег Хлебников, Олеся Николаева, Елена Дьякова, Михаил Поздняев, Евгений Бунимович, барды – Андрей Анпилов, Анатолий Головков.

Кряхтя и посмеиваясь, извлекли известного назначения заначку писатели Юрий Карякин и Юрий Давыдов, публицисты Дмитрий Муратов, Юрий Щекочихин, Игорь Бедеров и Георгий Рожнов...

Перечислить здесь всех я все равно не смогу и потому прошу за это прощение.

А деньги на радиоуглеродный анализ в прошлом декабре дал редактор одного журнала, мой однофамилец. Дважды при мне бегал в пустую кассу бухгалтерии, а после вздохнул и полез в карман пиджака...

За два года я уже освоил ремесло профессионального нищего. В той, летней, публикации (№ 29) одна главка даже называлась «Подайте на открытие России». На огоньковский призыв откликнулся только один читатель, петербуржец Олег Дроздов, приславший по почте в рябининскую экспедицию сто рублей. Ему – особое спасибо.

Сегодня в Питере популярен анекдот про министра культуры и президента:

– Уважаемый президент, в Эрмитаже ученым полгода зарплату не платят, а они все равно на работу ходят.

– Ну ты за вход-то с них берешь?..

В последнюю мою командировку в Питер (за результатами радиоуглеродного анализа) меня послал именно президент. Только не России, а уже семь лет как не существующего государства: в редакциях денег нет даже на междугородные звонки, какие уж тут командировочные...

Жалею, что сам не видел по ТВ той «Золотой лихорадки», где некая дама выиграла пуд золота, назвав имя первой столицы Руси – Ладоги. Телеведущего подвели редакторы, видимо, полагающие, что Россия разучилась читать «Огонек», а «Новую газету» еще не научилась.

Ладожскую десятину на раскопки в Любше я бы у той дамы, наверное, выпросил, но тогда нам было уже не до золотых лихорадок: экспедиция сидела в Питере на рюкзаках.

Зато теперь у директора Староладожского музея-заповедника Людмилы Губчевской появилась еще одна головная боль – Любша. Что делать с древнейшей русской крепостью? На консервацию и охрану денег нет. Нет их и на рябининские раскопки следующего сезона. Ну что – едва нашли то, что бывает раз в столетие, и теперь бросим?

ПРИМЕЧАНИЕ 2005 г.: Бросили. Этим летом на Любше появились траншеи «черных археологов». Вышло, что зря мы послушались Д. С. Лихачева, который просил не докапывать Любшанскую крепость, а оставить что-то следующим поколениям исследователей.

Властям и политикам титульная страница истории отечества глубоко безразлична. Это же не фильм Никиты Михалкова... Спохватятся ближе к 2003 году, когда Питер будет отмечать 300-летие, а первой русской столице Ладоге исполнится 1250 лет.

• Стрелы, которыми в середине IX века из Любшанской крепости

изгоняли оккупантов-находников.

© «Огонек», 1998
Частичное или полное воспроизведение материалов
без письменного разрешения «Огонька» запрещено